Преступления Советской власти: топография террора

[istrind]

Карты лагерей Советского Союза.

Карта ГУЛага 1936 год. Герман Грайфе. Принудительный труд в СССР. 13-е издание, Берлин-Лейпциг, 1936.

Распределение лагерей принудительного труда в Советском Союзе.

1. Лагерь Соловки: лесоповал, гидроэлектростанция, рыболовство.
2. Лагерь Беломорканал.
3. Северный лагерь: лесоповал.
4. Лагерь в Свирске: гидроэлектростанция.
5. Лагерь в Волхове: алюминиевая фабрика.
6а Лагерь в Дмитровe: Канал Волгa-Москва
6b. Лагерь в Сорново: гавань.
7. Лагерь в Котласе: железная дорога.
8. Лагерь в Вишере: химическая фабрика и горнодобывающая промышленность.
9. Лагерь в Кунгуле: горнодобывающая промышленность и металлургические заводы.
10. Лагерь на Северном Кавказе: зерновые "фабрики".
11. Лагерь в Астрахани: рыболовство.
12. Лагерь в Казахстане: животноводство, консервные заводы.
13. Лагерь в Чарджоу: хлопок и текстильные фабрики.
14. Лагерь в Ташкенте: хлопок и текстильные фабрики.
15. Лагерь в Сибири: уголь и металлургические заводы.
16. Лагерь на Новой Земле: свинец.
17. Лагерь в Игарке: гавань, лесоповал. .
18. Лагерь в Нарыме: лесоповал.
19. Лагерь «Лена»: золото и драгоценные металлы.
20. лагерь «Лена-Оймякон»: лесоповал и драгоценные металлы.
21. Лагерь «Амура-Зея»: золото, сельское хозяйство, железная дорога, фортификационные работы на Амуре и работа в гавани.
22. Лагерь на Сахалине: уголь.

Карта составлена: «Entente Internationale contre la III eme Internationale", Женевa.

Карта лагерей и тюрем Советского Союза в 1982 году.

Карта лагерей и тюрем Советского Союза в 1945 году.

Концлагеря в Орловской области

Большевики после прихода к власти сменили в марте 1918 г. название своей партии с социал–демократической (РСДРП (б) на коммунистическую (РКП (б). Экономическая политика первых лет их правления, формировавшаяся в условиях гражданской войны, получила в дальнейшем название “военный коммунизм”, она предусматривала ликвидацию товарно–денежных отношений в России. Это неизбежно приводило к уничтожению основных стимулов к труду, которые сложились в стране к 1917 г. Для приведения в действие экономики была привлечена сила государственной машины. Законодательно вводится обязательное привлечение всех граждан к труду — первый раздел “Кодекса законов о труде”, принятого ВЦИК в декабре 1918 г., так и назывался: “О трудовой повинности”'.(1) Развивая эту идею, ВЦИК и СНК 3 февраля 1920 г. принимают постановление о порядке проведения “всеобщей трудовой повинности”(2) и создают разветвленную систему губернских, городских и уездных комитетов по всеобщей трудовой повинности во главе с Главным комитетом(3).

В период гражданской войны для привлечения к труду уклоняющихся от него граждан в соответствии с постановлением Президиума ВЦИК “О лагерях принудительных работ” от 11 апреля 1919 г., подписанным М. И. Калининым(4), в Советской России были организованы такие лагеря. Летом 1919 г. по распоряжению В. И. Ленина вначале при железных дорогах, а затем в тылу Южного фронта создаются “концентрационные лагеря”(5). В Орле, как и во всех губернских городах РСФСР, для этой цели при отделе управления губисполкома 28 мая 1919 г. был создан подотдел принудительных работ. заведующим его назначили В. Я. Захарова, а задачи подотделу поставили следующие: “Управление лагерями военнопленных, регистрация... на принудительные работы”(6). В начале 1921 г. В. Я. Захаров сам оказался под следствием, а заведующим подотделом принудительных работ с 8 февраля был назначен 36–летний Н. И. Сапрыкин — коммунист с июня 1917 г., имевший низшее образование и, как записано в документах губисполкома, “в должностях с 1917 г.”(7).

Для выполнения решения ВЦИК необходимо было развернуть сеть лагерей. Им предстояло находиться в подчинении советских органов, но создавались они органами ВЧК. Последующее финансирование лагерей производилось наркоматом внутренних дел(8). “Концентрационный лагерь принудительных работ № 1 при Орловском Совете рабочих, красноармейских и крестьянских депутатов”(9) был организован губЧК 26 декабря 1919 г.(10) в трех корпусах пересыльной части бывшей каторжной тюрьмы по улице Казарменской (ныне — ул. Красноармейская) и начал функционировать 16 февраля 1920 г. Для заключенных распахнулись двери 20 общих и 12 одиночных камер. Комендантом лагеря стал 25–летний А. М. Фридман.

Был в Орле и лагерь № 211. В нем содержались 400 военнопленных поляков. Располагался лагерь на углу Кромской и Посадской улиц в двухэтажном здании бывшего дворянского института, а также в помещении казарм военнопленных империалистической войны. Комендантом лагеря № 2 был В. Е. Помятихин(12). В мае 1921 г., после того как последний эшелон с военнопленными поляками был отправлен на родину, этот лагерь ликвидируется(13).

Лагеря принудительных работ были созданы также еще в трех городах Орловщины. В Ельце, который входил в то время в состав Орловской губернии, лагерь был открыт в октябре 1920г. Комендантом его стал 36–летний коммунист с низшим образованием А. X. Бровкин. В ноябре 1920 г. лагерь был открыт во Мценске, причем Мценский УИК очень охотно откликнулся на предложение губисполкома о его создании. И вскоре в Мценский лагерь, возглавляемый комендантом Чернышевым, было доставлено 2000 военнопленных–врангелевцев(14). А вот Ливенский и Малоархангельский УИКи категорически отказались от создания подобных лагерей в этих уездах(15). Однако в Ливнах лагерь позднее был все–таки создан и 14 октября 1921 г. начал действовать.

Лагеря принудительных работ выполняли одновременно несколько функций: кроме принуждения к труду уклоняющихся граждан лагерь становится и обычной тюрьмой, и местом фильтрации подозрительных для властей. В соответствии с постановлением Президиума ВЦИК, которое предусматривало заключение в лагеря “по постановлению отделов управления, ЧК, ревтрибуналов, нарсудов и других советских органов”16, в Орловский лагерь № 1 попадали обвиненные и осужденные как за конкретные преступления — тунеядство, дезертирство, преступления по должности, спекуляцию, уголовные преступления, так и в контрреволюционной деятельности, а кроме того, просто за принадлежность к определенной социальной группе, в частности к бывшим полицейским чиновникам; не имевшие российского гражданства — иностранцы; абсолютно невинные граждане — заложники от русской буржуазии; подлежащие фильтрации перебежчики и военнопленные. Сроки заключения устанавливались разными методами. Контрреволюционеры лишались свободы до конца гражданской войны, заложники содержались бессрочно — до возникновения необходимости в них, для военнопленных срок заключения также не был определен, остальные заключенные делились на две группы: в первой сроки были менее 5 лет, во второй — свыше 5 лет. Правда, здесь имело место нарушение “Инструкции Президиума ВЦИК о лагерях принудительных работ” от 12 мая 1919 г., которая запрещала помещать в такие лагеря осужденных на заключение до конца гражданской войны(17).

В орловских лагерях содержались все группы заключенных, предусмотренные законами Советской России, кроме бывших полицейских чиновников. В архивных документах упоминается о 52 военных дезертирах, 10 дезертирах с трудового фронта, 10 спекулянтах, 15 уголовниках, 81 контрреволюционере, 6 иностранцах (кроме поляков в лагерях содержались 2 латыша, литовец, финн и грузин); 5 перебежчиках, 6 заложниках; среди военнопленных находились поляки — офицеры и рядовые, белые офицеры — деникинцы и рядовые, 70 петлюровцев и махновцев. По профессиональной принадлежности заключенные принадлежали преимущественно к специалистам высшей или низшей квалификации — из 659 содержащихся в августе 1921 г. в концентрационном лагере принудительного труда № 1 280 были интеллигентами, а 286 — чернорабочими.

Политические заключенные составляли значительную долю контингента лагерей. К 1 октября 1920 г. 342 политзаключенных заполняют три общие камеры в Орловском лагере принудительных работ № 1 (всего в лагере содержалось в то время 844 заключенных), а в августе 1921 г. здесь содержалось 63 политзаключенных(18). Численности политзаключенных Елецкого лагеря не удалось установить из–за физического разрушения документов(19).

К 1 июля 1920 г. в Орловском лагере № 1 содержалось 694 человека, а всего за прошедшие четыре с половиной месяца существования через лагерь прошло 32583 человека. (В городе в то время проживало около 80000 человек). 1828 заключенных привлекались к работе в учреждениях, на предприятиях и в советских хуторах(20).

Различные учреждения присылали заявки на рабочую силу. В 1921 г. количество советских учреждений, затребовавших заключенных Орловского лагеря № 1, колебалось с 50 в марте до 70 в августе(21). В Ельце заключенные лагеря работали в то время в 50 учреждениях. Характер работ был разнообразен, например, губфинотдел исполкома зимой 1921 г. постоянно заказывал группу заключенных для пилки дров(22). Губернская автосекция ежедневно заказывала несколько десятков грузчиков(23).

Часть заключенных работала в учреждениях в качестве служащих. В частности, заключенный Трошин в январе 1921 г. проводил опись имущества пожарного подотдела губернского коммунального отдела(24). Да и в подотделе принудительных работ, руководившем лагерями, постоянно работало несколько заключенных, одним из них был бухгалтер подотдела А. Шейман(25).

Заключенным доверялись ответственные участки работ — например, Мишчишин заведовал отопительной системой Центральной изоляционной тюрьмы(26). Служили заключенные и в ревтрибунале, и в губЧК, карательном отделе отдела юстиции, отделе управления губисполкома, политпросвете и т. п. Они занимали должности и в военных организациях — Калмыков был начальником агрономического отдела экономической комиссии по снабжению Красной Армии(27), а Прохорович исполнял обязанности технического руководителя по строевой и хозяйственной части кадрового территориального пехотного полка Орловского полкового округа милиционно–территориальных войск(28).

После работы на этих ответственных должностях заключенные каждый день возвращались на свои лагерные нары. В исключительных случаях по просьбе учреждения и с разрешения коменданта лагеря заключенный мог задержаться на работе. Например, командир пехотного полка Горшков 17 января 1921 г. письменно просил коменданта лагеря отпускать Прохоровича в полк не до 17, а до 22 часов для выполнения работы в полном объеме(29).

Работали заключенные и в системе народного образования. Вторая советская школа 2–й ступени использовала двух заключенных для разборки книг школьной библиотеки и технической подготовки кабинетов к занятиям(30). В губернском отделе народного образования постоянно работали 11 человек(31). Заключенный Орловского лагеря № 1 профессор И. Г. Платон преподавал на агрономическом отделении Орловского университета и в мае 1921 г. составлял смету зоотехнической лаборатории(32). В университете преподает и филолог А. М. Имшенецкая, заключенная того же лагеря. Заключенный И. С. Констади стал предметом борьбы между университетом и губЧК, которая хотела направить Ивана Сергеевича на работу в политшколу ВЧК в Москву(33). Но победа осталась за Орловским университетом, и И. С. Констади возглавляет зоологический музей университета(34).

Учреждения в условиях дефицита квалифицированной рабочей силы были заинтересованы в труде заключенных и стремились создать им сносные условия существования. Рабоче–крестьянская инспекция обеспечила своего сотрудника заключенного А. Переверзева зимней одеждой. Правда, после окончания работ заведующая РК.И С. Головина потребовала вернуть валенки(35). Часто учреждения предлагали руководству лагерей перевести своих служащих–заключенных из лагеря на частную квартиру. А. М. Имшенецкая в декабре 1921 г. решением Распредкомиссии была переведена на принудительные работы без содержания под стражей(36). Заключенные использовались не только для выполнения служебных обязанностей — отдел юстиции запиской просил коменданта лагеря № 1 В. Е. Помятихина “отпустить сотрудника карательного отдела из заключенных лагеря № 1 Дмитрия Адольфовича (фамилия неразборчиво) 16 января с ночевкой на дому, т. к. он очень необходим ввиду устраивающегося служащими отдела юстиции вечера”(37). Некоторые злоупотребляли протекцией учреждений, и тогда руководство лагерей применяло наказания. 21 января 1921 г. комендант лагеря № 1 распорядился: “За частые неявки с работ П. Лайзана оставить на 2 недели в лагере”(38). В виде наказания заключенных могли использовать исключительно на тяжелых физических работах.

Не всем разрешалось работать вне лагеря — по распоряжению губЧК бывшие офицеры должны были постоянно находиться в лагерях, и только по особому разрешению руководства чрезвычайной комиссии их можно было отпускать в советские учреждения(39). Некоторым такое разрешение давалось. В частности, бывший офицер деникинской армии И. С. Констади работал в Орловском университете(40).

К сентябрю 1920 г. комендант Орловского лагеря № 1 А. М. Фридман был арестован(41), и 18 октября 1920 г. комендантом лагеря назначается Л. А. Штейн — 20–летний молодой человек со средним образованием, за полгода до этого принятый в члены РКП (б)(42). Позднее бывший комендант Фридман был освобожден из заключения и назначен начальником лагеря №2, а В. Е. Помятихин переведен комендантом первого лагеря.

Условия жизни в Орловском лагере № 1 были тяжелые: заключенные спали на деревянных сплошных нарах без постельного белья и матрасов(43), одежду стирать было негде — прачечные отсутствовали, холодные туалеты — яма, прикрытая забором — находились во дворе. Установленный распорядком рацион питания никогда не выполнялся, а с февраля 1921 г. еще более ухудшился — заключенному доставались 1 фунт хлеба и котелок супа в день. Причем суп представлял из себя воду с картошкой, лишь через день в него добавляли мясо — сбой. На каждого заключенного получалось по 1 фунту им же заготовленного осенью картофеля, 72 золотника (310 г) низкосортного мяса и 3 золотника (13 г) соли в день(44). Недостаточное питание содействовало распространению болезней, ослабляло заключенных. В лагере № 2 была зафиксирована смерть заключенного от истощения(45).

В Елецком лагере условия содержания заключенных были значительно лучше — в камерах были не нары, а топчаны, имелась не только баня, но и собственная хлебопекарня(46).

С обмундированием для заключенных также были проблемы. Например, зимой 1921 г. в Елецком лагере 80 заключенных не выводились на работы из–за того, что им не в чем было выйти на улицу(47).

В Орловском лагере № 1 была больница, рассчитанная на 15% состава заключенных — 45 человек, которой заведовал доктор Марченко. Остальной персонал больницы был укомплектован из заключенных–медиков. Больница оказалась недостаточной для условий лагеря. В марте 1921 г. из 556 заключенных (537 мужчин и 19 женщин)(48) сыпным и возвратным тифом болело более 200 человек (около 40% )(49). Кроме этих эпидемических болезней у заключенных были дизентерия, цинга, туберкулез, гинекологические заболевания. Кроме того, в лагере содержалось двое душевнобольных(50). Соответственно высока была и смертность больных — к октябрю 1920 г. в лагере умерли 27 заключенных(51). В остальных лагерях Орловщины больниц не было вообще и заключенных лечили приходящие врачи.

Заключенные в лагере находились в ведении надзирателей. Подъем был в 6 часов утра, к 8.00 заключенных разводили на работы, в час дня был обед, в 18.00 — ужин, а в 21 час — отбой(52). Разрешались свидания с родственниками, правда, все го по 30 минут и в присутствии надзирателя(53). Для предотвращения побегов была предусмотрена круговая порука(54). Эта мера в Орловском лагере принудительных работ № 1 применялась достаточно часто. Обычно подписка о круговой поруке бралась при групповом выходе на работы(55), но встречались и поручительства, дававшиеся сокамерниками для того, чтобы заключенный мог быть отпущен на ночь из лагеря(56).

В соответствии с “Инструкцией Президиума ВЦИК о лагерях принудительного труда” в Орловском лагере № 1 имелись основы самоуправления заключенных — лагерный староста. Во второй половине 1921 г. им на общем собрании был избран заключенный Пирогов, а решение собрания утвердил комендант лагеря. Староста наблюдал за соблюдением порядка, обеспечивал сохранность имущества заключенных, помогал распределять довольствие, содействовал работе санитарной дружины(57). У него находилась и жалобная книга лагеря, в которую заключенные могли записывать свои претензии. По камерам назначались дежурные, а также существовала контрольно–хозяйственная комиссия, которая присутствовала при получении продуктов у каптенармуса, закладке их в котел и при раздаче пищи(58).

Условия содержания предусматривали по два караульных на каждых 15 заключенных(59). Однако постоянные выходы на работы, значительная неопределенность режима содержания (например, 17 марта 1921 г. подотдел принудительных работ предписал “коменданту лагеря № 2 ежедневно отпускать 10% пленных поляков на прогулку по городу”(60); в виде поощрения разрешались походы на базар и к знакомым — в сопровождении надзирателей(61)) — эти условия позволили за первые 10 месяцев существования Орловского лагеря № 1 бежать из него 76 заключенным(62).

Решать воспитательные задачи в лагерной системе были призваны распределительные комиссии. Они создавались постановлением СНК. от 18 июня 1919 г., подписанным В.И.Лениным, при карательных отделах губисполкомов и отделах юстиции. В них должны были войти “заведующие карательными отделами, их помощники, заведующие местами заключения, педагоги, психиатры и другие приглашаемые карательным отделом, сведущие и интересующиеся пенитенциарными вопросами лица”(63). Неопределенность воспитательных задач отражалась и в неопределенности состава распредкомиссий. На практике эти комиссии занимались вопросами досрочного освобождения заключенных и перемещения их из одного места заключения в другое. Воспитательную роль должны были играть и продо

вольственные передачи с воли. По “Инструкции о лагерях принудительного труда” они подлежали обязательной передаче в “общий котел”(64).

Имелась в Орловском лагере № 1 и своя библиотека. В августе 1921 г. в ней находилось 3500 книг, частью пожертвованных самими заключенными, частью переданных различными учреждениями(65). Кроме того, сюда регулярно доставлялись центральные и местные газеты. При библиотеке действовали библиотечная секция и секция выразительного чтения. К 1921 г. были созданы также секция изящных искусств, хор, русский и украинский драматические кружки, школа ликвидации безграмотности, техническая, сельскохозяйственная и спортивная секции(66). Пока сложно сказать, насколько активно действовали эти объединения, но они регулярно упоминались в отчетах подотдела принудительных работ.

Значительная часть заключенных — к октябрю 1920 г. 708 человек — была освобождена по разным основаниям. За А. В. Гордиенко, например, ходатайствовал управляющий делами особого отдела ВЧК. Г. Г. Ягода — будущий нарком внутренних дел. Правда, его телеграмма начальнику Орловского лагеря № 1 опоздала — к тому времени заключенный уже умер(67). В конце 1921 г. объявляется амнистия по случаю 4–летия революции, и на этом основании Орловская распределительная комиссия губернского отдела юстиции постановляет 13 и 14 февраля 1922г. освободить 167 военнопленных “белых” армий(68). Кроме того, с наступлением периода нэпа берется курс на “разгрузку” лагерей, для чего заключенные переводятся из них на частные квартиры(69). Ко второй половине 1921 г. на Орловщине остается два лагеря из четырех ранее существовавших — Орловский лагерь № 1 и Елецкий(70).

С окончанием гражданской войны и переходом к новой экономической политике ликвидируется политическая основа для существования лагерей принудительного труда, и сеть лагерей преобразуется для выполнения новых задач. Теперь целью провозглашается искупление вины принудительным трудом(71). Поскольку эти задачи решаются пенитенциарной системой, то существование лагерей в их первоначальном виде становится ненужным, и в 1923 г. на Орловщине действуют лишь Центральная тюрьма и Орловский исправительный дом72.

А. Ю. Саран, кандидат исторических наук.