istrind

«Так называемые Московитские письма, или Клевета и тысяча авантюрных наветов, возведенных на славную русскую нацию итальянцем, пришельцем из другого мира»

И в прежние времена Россия боролась с плохим отношением к себе Запада. Так, 300 лет назад российские власти были обеспокоены негативными публикациями о Московии итальянца Франческо Локателли (1687–1770). Этого Локателли предлагал ликвидировать московский посол в Лондоне Антиох Кантемир (поэт, между прочим). Ликвидировать примерно как Скрипаля или Литвиненко. Предлагал он это императрице Анне Иоанновне.

Ведь помимо "идеологической диверсии" книга наносила и вполне реальный ущерб - как и в эпоху сталинской Индустриализации, Россия XVIII века вовсю вербовала в Европе не только мастеров, инженеров, ученых и военных, но и врачей, художников, музыкантов, артистов. Страна хотела быть цивилизованной и стать ей без европейских спецов не могла, бо импотентна.

А меж тем, Локателли прямо предостерегал иностранцев, готовых соблазниться гонорарами "московитов".(ничего не поменялось и сегодня)

После проведенного года в России (1733-1734 гг), при этом успел побывать в российской тюрьме, что и комментировал:«Как московиты заклятые враги остального рода человеческого, то арестант-иностранец был для них приятным зрелищем, и в полицию стали приходить чаще обыкновенного».

Прибыв из России в Европу Локателли тут же садится за написание своих «Писем из Московии». Уже в 1735 году начинается скандал с публикацией этой неприятной для русского правительства книги. Она выходит на французском языке. Выход книги-памфлета стал неприятным актом для русского правительства, они бросаются на поиски анонимного автора и вычисляют Локателли.

Теперь включаются дипломатические рычаги. Это все происходило в правление Анны Иоанновны, она возмущена, использует внешнеполитические инструменты: идет давление на голландское правительство с тем, чтобы писаку выдали России. Ему сообщают об этом доброжелатели и он бежит в Англию, где пару лет работает над английским изданием своих писем, которое пользуются вполне ожидаемым успехом у британцев.

Здесь завязывается интересная переписка между императрицей и посланником России в Лондоне Антиохом Кантемиром. Императрица пишет ему в Англию, что надо бы остановить, запретить эту публикацию.

Кантемир, поучающе отвечал царице, что в либеральной Англии запретить печатать «нехорошую» книгу невозможно, а вот наказать ее автора можно. «Потому к наказанию его, Локателли, один способ остается, чтоб своевольным судом чрез тайно посланных гораздо побить, и буде ваше императорское величество тот способ апробовать изволит, то я оный в действо произведу», — пишет в Петербург известный просветитель.

4 ноября 1735 года, Антиох Кантемир – Остерману:

«На сих днях явилась здесь в осьмушку книга, печатная на французском языке в Париже чрез Huart l'ainé: «Lettres moscovites», о которой нужно мне показалося вашему сиятельству покорно донести, понеже на сколько я ни видал изданных до сих пор сатир, сия с крайнейшею безстыдностию и продерзостию порекает двух министров и весь народ российский, одну высочайшую ея императорского величества и принцев крови особ выключая. Авторово имя утаено, только довольно обстоятельств в книге находится, которые в С.-Петербурге будучи известны, легко по оным его дознаться. Для того при сем некоторые опишу:

1) называется он итальянцем, именем подложным Рокафортом;

2) приехал он в С.-Петербург 1733 г., где знаком был графу Саве Владиславичу [Рагузинскому], которого много хвалит, купцу Мариоти и профессору Делилию, у которого, сказывает, и в доме жил;

3) при отправлении профессоров в Камчатку, он с ними ехал до Казани, где от губернатора яко спион французский заарестован и прислан в С.-Петербург, где довольно держался.

Я надеюся, что ваше сиятельство соизволите меня наставить, каким образом с моей стороны я должен поступать в опровержении сей книги, которая наипаче вашего сиятельства и других господ чужеземных в российской службе касается, которых сам автор неслыханными порекает браньми, а издатель в приложенном предисловии именно грозит, что если на него будет какая от вас жалоба, то намерен печатать особливую недельную газету, в которой всю желчь свою испустить имеет. Если ваше сиятельство за благо принять изволите, то я могу чрез господина Шавиньи [французского посла в Лондоне] принести нужные жалобы кардиналу де-Флери [первому министру во Франции], который, надеюся, что издателю не оставит сию продерзость безнаказанною, что все смелость имею вашему сиятельству предлагать для показания моей ревности в защищение славы моего отечества и партикулярно в предостережении вашего сиятельства чести, будучи чистосердечно и с искренним почтением, вашего сиятельства всепокорно-послушной слуга князь Антиох Кантемир.

Из Лондона, 14 ноября 1735 г.

Вскоре Кантемир шлет некий постскриптум, что книга:

с прибавкою некаких толкований и скоро в печать будет издана, которая в здешнем народе верою может учинить импрессию, зачем трудно будет вызывать отсюда мастеровых людей в службу; чего ради вашему сиятельству покорно доношу, что нужно сделать на оную потребное опровержение».

Итальянца побить не удается, а его памфлет выходит на русские деньги на немецком языке, что неофициально организует Кантемир, но с комментариями.

Кантемир подключает свое доверенное лицо, Генриха Гросса — российсккого дипломата немецкого происхождения. В середине XVIII века он сотрудничал с московскими миссиями в Лондоне, Париже и других европейских столицах.

И тот на российский бюджет переводит книгу на немецкий язык и ее публикует, тоже анонимно, с разоблачительными комментариями: «Так называемые Московитские письма, или Клевета и тысяча авантюрных наветов, возведенных на славную русскую нацию итальянцем, пришельцем из другого мира»

Фрагменты из книги Франческо Локателли «Письма из Московии»:

Предостережение голландцам насчет экспансии русских на Камчатку.

«Любопытно бы знать, что подумают на этот счет господа голландцы, единственные в Европе торговцы с Японией. Их, наверное, встревожит такая новость, и напрасно: московиты не тот народ, кто может быстро наладить подобную торговлю. Но мне скажут, все может измениться, в том числе и облик Московии, и ее жители же, ведь не может они ничему не научиться, наступая на все те же грабли? Это все заблуждение. Изменения московитов можно дожидаться долго и, признаюсь, я считаю его вовсе невозможным. С другой стороны, в разумной и могущественной Голландской Республике есть много политиков и негоциантов, достаточно ярких и талантливых, чтобы обезопасить свою торговлю, либо свести убытки к минимуму. Они, безусловно, найдут способ вызвать в умах японцев подозрительность, в достаточной мере, чтобы сорвать все усилия московитов, даже если допустить, что те будут действовать мудро и аккуратно».

Афоризм Локателли:

«Уж таков обычай страны, ничего не делается сегодня, а все откладывается до завтра; испытывать это к сожалению мне приходилось очень часто: я пробовал эти сегодня и завтра в течение целых месяцев».

«Иностранец, некоторое время здесь проживший, получит дозволение на выезд не иначе как с немалым трудом. Едва московитские власти проведают о затевающемся отъезде, как становятся ревниво подозрительными и крайне недоверчивыми. Никто из посвященных в здешние дела, не должен лелеять мысли покинуть страну. Московиты боятся, что он разболтает их секреты. Согласитесь, такое поведение – очевидное доказательство слабости их правительства».

«Как московиты – заклятые враги остального рода человеческаго, то арестант-иностранец был для них приятным зрелищем, и в полицию стали приходить чаще обыкновенного».

О правлении Анны Иоанновны:

«Известно, что все важные дела, о которых трактуют в настоящее время при русском дворе, находятся в руках министров-иностранцев, и только для приличия к ним приобщают двоих или троих из русских, но можно сказать наверное, что вся сила заключается в первых. Эти министры-иностранцы так крепко ухватились за свою власть и так умеют поддерживать друг друга, что на господ московитов смотрят как на своих подвластных, и те никогда не смеют ничего предпринять, не получив прежде согласия других. Иностранный министр, предлагавший мне вопросы – первый из всех в деле рассуждений и совещаний; но я не думаю, чтобы решение важных дел принадлежало ему одному, хотя он и принимал в них важное участие. Другие – придворные господа, они заседают на советах, на конференциях, на аудиенциях иностранных послов; с ними советуются во всех сколько-нибудь важных делах.

Так как московиты по природе подозрительны, недоверчивы, и думают, что нет в мире человека, на которого можно бы было положиться с доверчивостыо, то у них всегда и везде назначается какой-нибудь надсмотрщик, отчего дела даже такие, которые требуют величайшей тайны, у них рассматриваются в присутствии многих лиц. Я знаю только то, что ни один человек в Московии, какими бы талантами ни обладал он, при самом лучшем расположении оказать народу услугу, никогда не будет в состоянии успеть в своем намерении, разве с невероятными усилиями, потому что постоянными подозрениями и недоверчивостью быстро обескуражат его, и он потеряет свободу духа, которая необходима для дел, требующих скорого исполнения».

Из своего заключения в здании Двенадцати коллегий Локателли так видел занятия Кадетского корпуса во дворе Дворца Меншикова:

«Я имел удовольствие все дни смотреть на военное ученье этого юношества; но я потом узнал, что вообще нисколько не заботятся дать ему приличное воспитание, почему и не извлекают из этого заведения той пользы, какую бы можно было ожидать. Московиты грубо ошибаются, воображая, что для того, чтоб быть хорошим солдатом и великим капитаном, довольно уметь делать эксерциции и знать все движения, которые преподает тактика. Все способные в военном искусстве должны были черпать многое из других источников и получили начала весьма отличные от тех, какия дают в Московии. На что первые министры никогда не обращали достаточного внимания, так это на то, что они всегда слишком забегают вперед и хотят идти, так сказать, гигантскими шагами во всех новых учреждениях, отчего происходит, что часто пренебрегают самым существенным. Вместо того, чтобы основывать Академию наук и заводить кадетский корпус, следовало бы распространить школы для обучения религии и нравственности. С этого бы нужно было начать задуманную реформу; и в самом деле, если юношеству не дают хорошего воспитания, то возможно ли каким-нибудь образом вывести народ из варварства, в которое он погружен столько веков?».

Локателли продолжает:

«Если бы в такие сильные тела возможно было вложить другие души, то из них можно бы было образовать превосходное войско... Если какой-либо генерал, хотя несколько познакомится с русскими войсками, ему не много будет стоить труда победить их. Здесь весь вопрос в том, чтобы быстро напасть на них и теснить, не давая времени им образумиться, наконец расстроить их маршами и контр-маршами, которые должны их сбить с толку. Нужно их утомлять, дразнить, не давать им переводить духу день и ночь в течение некоторого времени, и скоро вы увидите этих травоядных, хотя и крепких, на земле, предавшихся сну. Нет в мире народа, который бы чувствовал такую потребность спать часто и долго, как московиты. Я уверен, что если утомить их движением и потом вдруг согласно напасть на них, то они все окажутся спящими. Так как они знают свою слабость, то обыкновенно хорошо укрепляются и выбирают себе для стоянок выгодные места. В этом случае, искусство генерала, который бы хотел атаковать их, состоит в том, чтобы выманить их и привлечь в такое место, где бы можно было с ними сцепиться. После того останется только гордо идти на них со шпагою в руке и беспощадно нападать на них, не поддаваясь страху от их первого огня. Этим средством можно привести их в расстройство и лишать возможности вновь соединиться...».

Воровство:

«Всем известно, что воровство – общая черта между московским народом, так что никто даже и не стыдится в этом. Взрослые и юные, мужчины и женщины без стеснения присваивают себе чужое добро, только бы попалось под руку. Вот, почему здесь все держат себя всегда настороже и все выказывают такое постоянное недоверие друг к другу. Петр Первый обыкновенно говорил, что если бы он вздумал перевешать всех воров в своем государстве, то остался бы без подданных».

Про москвичей и провинциалов:

«Я заметил некоторую разницу между народами этой обширной империи. Жители Москвы и ее окрестностей на пятьдесят верст в окружности едва заслуживают, чтобы на них смотрели как на людей. Но по мере того, как удаляешься от этой местности, находишь народ не такой грубый, более человечный и поэтому более достойный пользоваться жизнию, чем жители Москвы. Менее всего варвары – те, которые живут в самых отдаленных лесах, и которыми руководит в поступках простой инстинкт, данный им природою».

И еще фрагмент из книги Локателли:

«Нет ничего легче, как узнать тайны здешнего кабинета. Я вам расскажу, каким образом вы должны поступать, чтобы похитить все бумаги из секретарской комнаты и потом положить их на то же место, так что никто о том и не узнает. Нет ни одного писца, которым бы вы не могли воспользоваться, только поднесите ему стакан водки или дайте полтину денег. Сторожа-солдаты редко исполняют свои обязанности с должной исправностью: почти всегда найдете их спящими. Но, что еще лучше, эти животные всегда пьяны, отчего происходят между ними постоянная брань и беспорядки. Я часто видал за раз до полудюжины писцов в оковах за то, что небрежно исполняли свои обязанности, что впрочем нисколько не мешало им отлично тешиться над другими. Кандалы в Московии – нипочем; чуть кто немного провинится, тотчас заковывают».

Дальнейшая судьба Локателли.

Он служил у турецкого султана Махмуда I как эксперт по восточной политике России, переписывался с Филиппом Орликом, гетманом Украины, преемником Мазепы, склоняя его к союзу с Турцией. Локателли всех предостерегал: Россия стремится к расширению своего влияния на Европу. Он внушал Турции и ее европейским союзникам, в первую очередь Франции, что надо немедля сжечь Черноморский флот России и освободить порабощенных ею татар, черемисов и казаков.

Последние десятилетия жизни Локателли провел в родном Бергамо, прославившись своим благочестием и религиозностью.

ЗЫ Так что публикация антироссийских «Московитских писем» в нынешней России вряд ли возможна, хотя Локателли обширно цитируется в Европе, он переведен на все основные европейские языки. И как видим, почти весь 18 век Московия навязывала свое новое украденное имя «Россия» по Европе.
https://necto-shuhrich.livejournal.com/320745.html