Второе крепостное право

[istrind]

Материал рекомендуется для подготовки уроков по теме «Коллективизация сельского хозяйства в СССР». 9, 11 классы

Деревня и государство в 1929 году:
мифические и подлинные цели
коллективизации

Плакат 1930-х гг.

Сталинская коллективизация, механизм и последствия которой до сих пор не получили должного историко-правового осмысления, стала своеобразным завершением революционного процесса 1917 г. Выдающийся русский мыслитель и правовед Иван Александрович Ильин, размышляя о характере национальной катастрофы, постигшей Россию в ХХ столетии, справедливо заметил: «Русский человек, начавший революцию в качестве инстинктивно-индивидуализированного бунтовщика, заканчивает её в качестве инстинктивно и духовно-коллективизированного раба. Большевизм был только соблазном; настоящим замыслом был коммунизм. Надо было взбунтовать русского гражданина, чтобы превратить его в крепостного крестьянина». И.А. Ильин указывал на несомненную причинно-следственную связь между беспрецедентными социальными коллизиями 1917—1922 гг. и 1929—1933 гг. С точки зрения учёного, «революционные партии позвали крестьянство к “чёрному переделу”, осуществление которого было сущим безумием, ибо только “тело земли” переходило к захватчикам, а ”право на землю” становилось спорным, шатким, непрочным». «Историческая эволюция давала крестьянам землю, право на неё, мирный порядок, культуру хозяйства и духа, свободу и богатство; революция лишила их всего… Коммунисты ограбили и пролетаризировали крестьян и ввели государственное крепостное право». Трезвость и обоснованность высказанных И.А. Ильиным суждений остро диссонирует с представлениями современного российского общества, по-прежнему пребывающего в плену десятилетних идеологических стереотипов «об объективной неизбежности коллективизации и форсированной индустриализации» и не желающего рассматривать события 1929—1933 гг. в качестве подлинного геноцида, развязанного советской партийно-чекистской номенклатурой против многомиллионного крестьянства.

23—29 апреля 1929 г. состоялась XVI партийная конференция — важная веха в строительстве сталинской государственной модели. ВСНХ предложил конференции план первой пятилетки — комплексный проект развития народного хозяйства на ближайшие пять лет. Этот план предполагал следующее:

а) экономическое развитие всех районов страны;

б) максимальное использование всех возможных людских и промышленных ресурсов;

в) интенсивный рост вложений финансов в строительство новых промышленных объектов (фабрик, заводов, железных дорог, электростанций и т.п.);

г) интенсивный рост производительности труда, выпуска сельскохозяйственной продукции и промышленных товаров, добычи полезных ископаемых.

Никто из делегатов не усомнился в чудовищной лживости, бездарности и невыполнимости предложенного плана, т.к. они уже имели «опыт» преодоления невозможного. Разве можно было представить истребление целых социальных групп за несколько лет? Изъятие чужой собственности, в том числе собственности Церкви? Заражение сознания миллионов людей бациллой ненависти к чужому достатку и историческому прошлому собственной родины? Можно ли было считать реальным уничтожение в считанные годы целой страны как духовной реальности, её традиций, быта, морали, уклада семейной жизни? Но если партия Ленина и Троцкого успешно справилась с вышеперечисленными задачами в политике и преуспела в разрушении естественной социальной структуры общества, почему же партия Сталина, в свою очередь, не могла осуществить невозможное в экономике? Коммунисты не понимали, что уничтожение исторической России им удалось осуществить, с одной стороны, при полном равнодушии основной массы крестьянства к судьбе собственной страны в событиях 1917—1922 гг., а с другой — при активном содействии его маргинальной части. Теперь речь шла об уничтожении хозяйственного ядра самого крестьянства, с последующим превращением остальных в бесправных сельскохозяйственных или фабрично-заводских рабов. Фактически война объявлялась уже не сравнительно немногочисленной элите нации, а большинству народа и решение подобной задачи могло встретить непредвиденные трудности.

И Сталин, и его последователи объясняли проведение коллективизации необходимостью индустриализации и создания военно-промышленного комплекса в кратчайшие сроки, без чего «первое в мире социалистическое государство» оказалось бы раздавлено «враждебным окружением капиталистических государств». Сталинская точка зрения, оправдывающая беспрецедентное в истории ограбление и уничтожение крестьянства, разделяется многими до сих пор. Но в действительности такая постановка вопроса — не более чем миф, предназначенный для сокрытия подлинных целей коллективизации, т.к. никакой реальной военной опасности извне Советскому Союзу не было вплоть до 1941 г. Ни одно государство Европы и Азии не только не собиралось, но и не могло позволить себе по причине ограниченности ресурсов открыть военные действия против СССР в 1929—1939 гг. Какие же цели преследовала высшая номенклатура ВКП(б) на самом деле?

Во-первых, в ходе коллективизации был ликвидирован последний потенциальный источник опасности для однопартийного режима — независимый производитель товарного хлеба и продовольствия в лице экономически свободного крестьянства. Рано или поздно намерения партии создать послушного гражданина социалистической формации — советского человека, в идеале лишённого веры в Бога, исторической памяти, преемственности, семьи, личной чести и достоинства и беззаветно преданного лишь партийным вождям — вступили бы в противоречие с мироощущением крестьянства. Независимо от занятой в ходе революции и Гражданской войны позиции, крестьянство оставалось носителем определённой системы ценностей: традиционных быта и уклада, прочности и самодостаточности семейных отношений, стремления к накоплению и личному достатку и даже — совестливости, проистекавшей из определённой религиозности сознания.

Вышеперечисленные ценности категорически отрицались большевиками со времён Ленина и Троцкого. Носители же подобных качеств не могли быть достойными гражданами «всесоюзной уравниловки» и апологетами новой большевистской морали. Тем более никто не мог поручиться за их поведение «в грядущей битве за переустройство мира» на началах «самого справедливого марксистско-ленинского учения». Настоящий русский крестьянин, будучи материально независимым, в силу своего своеобразного отношения к жизни не мог стать послушным «винтиком» интернационально-социалистического общества с планово-распределительной экономикой. Следовательно, он подлежал либо нейтрализации, либо уничтожению. Стремление высшей номенклатуры ВКП(б) во главе со Сталиным к созданию абсолютно послушного общества и устранение потенциальной опасности для своей власти со стороны крестьянства стали главными причинами коллективизации 1929—1933 гг.

Первая тракторная колонна МТС 1928 г.

Во-вторых, ускоренное построение «социализма» в деревне, формально обусловленное необходимостью создания военно-промышленного комплекса ради «благородной» цели — спасения СССР от внешней «агрессии» — предоставляло уникальный повод Сталину превратить Всесоюзную коммунистическую партию (большевиков) в идеальный механизм, который стал бы главным и единственным носителем государственной и военно-политической власти в СССР. По логике сталинцев, каждый, кто выступал против темпов или методов коллективизации, выступал против насущной необходимости индустриализации страны и, следовательно, был готов отдать СССР на растерзание внешним врагам, т.е. хотел погубить советскую власть. Никем другим, кроме как «ренегатом», «оппортунистом», затем «контрреволюционером» и «врагом народа», такой человек не мог быть. В борьбе за укрепление индустриальной мощи страны партия была обязана сплотиться и безжалостно ликвидировать остатки любой оппозиции, объективно препятствующей социалистическим преобразованиям. Таким образом, коллективизация и борьба за индустриализацию страны позволяла Сталину политически уничтожить любых противников, прекратить деятельность всех несогласных с его методами коммунистов и добиться полного единовластия внутри ВКП(б), заложив основу для создания режима личной власти в СССР.

В-третьих, ограбление крестьянства и перевод населения страны на положение промышленных и сельскохозяйственных рабов создавал искомые ресурсы для производства невиданных ещё в мире объёмов вооружений. Постоянное наращивание выпуска военной продукции должно было обеспечить партии несомненное превосходство над потенциальными противниками и привести к советизации Европы. Очарованные перспективами молниеносного построения социализма в отдельной взятой стране, делегаты XVI партийной конференции без всякого сопротивления приняли план первой пятилетки, фактически подписав смертный приговор российскому крестьянству.

Первоначальные методы, использовавшиеся местными советскими и партийными органами и принуждавшие крестьян к вступлению в колхозы, носили скрытый характер. Для сопротивлявшихся увеличивался размер индивидуального налога и объём хлебозаготовок. Другими словами, крестьянина, желавшего сохранить самостоятельность, предполагалось умышленно разорить, а затем принудить к вступлению в колхоз. Однако подобная мера дала лишь половинчатый результат — крестьянин в ответ на подобное давление резко сократил посевную площадь. Летом 1929 г. в сельской местности появились так называемые машинно-тракторные станции (МТС), принадлежавшие государству. МТС обеспечивали колхозы техникой для обработки земли и вывоза урожая, а колхозы за это должны были рассчитываться с МТС частью собранного урожая. Так ещё до сплошной коллективизации возникла первая форма контроля над колхозами. Без помощи МТС колхозник не мог работать на земле.

Газета Веневского уезда «За сплошную коллективизацию» 1930 г.

В августе 1929 г. отдел по работе в деревне ЦК ВКП(б) провёл специальное совещание, на котором впервые рассматривался вопрос о коллективизации целых районов страны. Осенью 1929 г. была запущена машина поголовно-принудительной сплошной коллективизации, в территориальных комитетах ВКП(б) начали создаваться особые комиссии содействия коллективизации из представителей советского и партийного актива. По официальным оценкам в СССР к лету 1929 г. насчитывалось 24,5 млн индивидуальных крестьянских хозяйств, в т.ч.: 8 млн бедняцких (32%), 15 млн середняцких (61%) и 1,5 млн кулацких (7%). Инициатива создания колхозов на местах принадлежала бедноте, это признавали сами большевики. В итоге коллективизация направлялась против 2/3 индивидуальных крестьянских хозяйств.

Обобществление земли, скота, проводившиеся в рамках колхозов, а также уравнивание трудовых усилий лодырей и тружеников особого энтузиазма не вызывали, и колхозы у трудолюбивых и хозяйственных крестьян популярностью не пользовались.

В тисках сталинской
коллективизации:
1930—1931 гг.

5 января 1930 г. ЦК ВКП(б) вынес постановление, согласно которому коллективизации подлежало «огромное большинство крестьянских хозяйств». Постановление грубо нарушало решение XVI партийной конференции (апрель 1929 г.), в соответствии с которым предлагалось коллективизировать не более 20%, но разве решения форумов партии не являлись фикцией перед волей её аппарата?

15 января решением Политбюро была образована новая спецкомиссия во главе с секретарём ЦК В.М.Молотовым, в которую вошли более 25 представителей номенклатуры ВКП(б), советских учреждений и центрального аппарата ОГПУ. В комиссию Молотова были кооптированы многие члены предыдущей комиссии Я.А.Яковлева: А.А.Андреев, И.М.Варейкис, Ф.И.Голощёкин, Б.П.Шеболдаев, сам Яковлев и др. Однако в отличие от комиссии Яковлева, занимавшейся общим планированием коллективизации, комиссия Молотова разработала конкретные предложения по «ликвидации кулачества», сводившиеся к следующему.

1. Отмена действия закона об аренде и применении наёмного труда — тем самым у «кулаков» выбивалась экономическая основа их хозяйства. Они больше не могли пользоваться собственным земельным наделом («аренда») и нанимать односельчан для его обработки («наёмный труд»).

2. Насильственное изъятие собственности: орудий производства, скота, хозяйственных и жилых построек, предприятий по переработке сельхозпродукции (мельниц и пр.), продовольственных, фуражных и семенных запасов.

3. Всё «кулацкое население» разбивалось на III категории: отнесённые ОГПУ и местным совпартактивом к I категории («контрреволюционный актив») — этапировались в концлагеря или подлежали расстрелу; отнесённые ко II категории — депортировались в отдалённые местности СССР; отнесённые к III категории — выселялись за пределы колхоза, проводившего раскулачивание.

30 января 1930 г. предложения комиссии Молотова были оформлены секретным постановлением Политбюро ЦК ВКП(б), явившимся одним из важнейших документальных оснований коллективизации. По I категории планировалось этапировать в концлагеря или расстрелять 60 тыс. человек, по II категории планировалось депортировать на север СССР, в Сибирь, на Урал, в Казахстан 245 тыс. человек. При депортации несчастным оставлялись лишь «самые необходимые предметы домашнего обихода, элементарные средства производства» (топор, лопата и т.п.), «минимум продовольствия». Деньги подлежали конфискации, на каждую семью разрешалось оставить не более 500 руб. (т.е. в среднем менее 100 руб. на человека, меньше месячной зарплаты). Отобранная у крестьян собственность поступала в фонды колхозов, часть конфискованного получало государство в качестве «возмещения долгов от кулачества». Дома «кулаков» превращались в избы-читальни, помещения сельсоветов, деревенские клубы, школы или общежития для колхозников. На колхозы возлагалась ответственность за засев «кулацкого» земельного надела и сдачу государству соответствующего количества сельхозпродукции. Грабежу подлежали и все вклады «кулаков» в сберкассах. Одновременно Политбюро приняло решения о закрытии сельских церквей и молитвенных домов, об увеличении штатов и войск ОГПУ, о запрете «кулакам» свободно переселяться из района проживания и распродавать своё имущество, о выделении спецэшелонов для этапирования спецпереселенцев к местам депортации и т.д. Вышеперечисленные мероприятия коснулись первоначально зерновых районов, а затем — территории всей страны.

Из перечня представителей высшей номенклатуры ВКП(б) и органов ОГПУ виновными в планировании и организации преступлений в отношении крестьянства в 1929—1930 гг. следует назвать следующих лиц: членов Политбюро К.Е.Ворошилова, М.И.Калинина, В.В.Куйбышева, В.М.Молотова (Скрябина), А.И.Рыкова, Я.Э.Рудзутака, И.В.Сталина (Джугашвили), М.П.Томского (Ефремова); секретарей крупных территориальных комитетов ВКП(б), а также представителей советских органов власти и юстиции, практически организовывавших выполнение постановления Политбюро: И.М.Варейкиса, В.Я.Чубаря, Ф.И.Голощёкина, Б.П.Шеболдаева, Р.И.Эйхе, Н.В.Крыленко, И.А.Зеленского, И.Д. Кабакова, Ф.Г.Леонова, М.О.Разумова, П.П.Постышева, Л.Б.Рошаля, А.А.Андреева, И.А.Спирова, М.М.Хатаевича, Я.А.Яковлева (Эпштейна), П.И.Стучку, Н.А.Кубяка и др.; руководителей центрального аппарата и подразделений в системе органов ОГПУ СССР: В.Р.Менжинского, Г.Г.Ягоду, Л.М. аковского (Штубиса), Е.Г.Евдокимова, Я.С.Агранова (Соринзона), Т.Д.Дерибаса, Я.К.Ольского-Куликовского, Д.Я.Кандыбина, Г.Е.Прокофьева, Г.Я.Рапопорта, П.Г.Рудя, В.И.Музыканта, Л.Г.Миронова, Г.П.Матсона и др.

К февралю коллективизация вовсю набирала обороты, постановление Политбюро от 30 января лишь подхлестнуло её и фактически узаконило невиданный произвол, творимый в отношении крестьянства представителями райисполкомов, местных комитетов партий, сельсоветов и уполномоченными райотделов ОГПУ. Заведующий отделом агитации ЦК ВКП(б) Г.Н. Каминский, обращаясь к территориальным советским и партийным органам, цинично заявил: «Если в некотором деле вы перегнёте и вас арестуют, то помните, что вас арестовали за революционное дело». Создание крупных колхозных хозяйств, объединявших зачастую по несколько сёл и деревень, превращалось в полную профанацию, т.к. обрабатывать образовавшуюся огромную пахотную площадь было нечем — к весне 1930 г. в зерновых районах 1 трактор приходился на 10—15 колхозов, а в остальных — на 50—60 колхозов.

Как же происходил процесс раскулачивания?

Раскулачивание владельца фотомастерской Ю.Зайцева. Чувашия

«Кулаков», отнесённых к подрасстрельной «I категории», арестовывали уполномоченные ОГПУ и организовывали доставку арестованных в окружной, областной или краевой отдел ГПУ, где решалась их судьба: лагерь или расстрел. Во многих зерновых районах СССР и, в частности, на Северном Кавказе в бывших областях казачьих войск массовые аресты «кулаков I категории» начались в ночь с 5 на 6 февраля, в Донецком и Шахтинско-Донском округах — с 24 на 25 февраля. Всего за три недели с 6 по 26 февраля только по Северному Кавказу и Дагестану чекисты арестовали более 26 тыс. «кулаков» — «глав кулацких хозяйств», а к концу февраля по СССР — более 62 тыс. человек! Заодно по старой чекистской традиции арестовывались монахи, священники, деятельные прихожане, бывшие помещики и дворяне, белогвардейцы и т.д. Семьи арестованных ОГПУ «кулаков» автоматически относились к следующей категории. За период с января по апрель органы ОГПУ арестовали по политическим мотивам 141 тыс. человек (в том числе «кулаков» — 80 тыс.), а за май — сентябрь — 143 тыс. человек (в том числе «кулаков» — 45 тыс.). Всего за 1930 г. через «тройки» органов ОГПУ прошло почти 180 тыс. человек, из которых около 19 тыс. были осуждены к расстрелу, и около 100 тыс. — к заключению в тюрьмах и лагерях.

Списки «кулаков II категории» составлялись на общем собрании колхозников и утверждались райисполкомами — исполнительными органами местных Советов. Порядок выселения за пределы колхоза «кулаков III категории» определяли местные исполнительные органы советской власти. Здесь открывался небывалый простор для сведения личных счётов, удовлетворения чувства зависти и мести лодырями и деревенскими пьянчугами по отношению к более трудолюбивым хозяйственным соседям. Массовое раскулачивание на Украине, Северном Кавказе, в Поволжье, Центрально-Чернозёмном районе, на Урале началось в начале февраля 1930 г. Выполняя процентную «норму по раскулачиванию», действовали без особого разбора: в Курском округе из 9 тыс. раскулаченных почти 3 тыс. составляли середняки, около 500 — семьи военнослужащих РККА и т.д. В Льговском округе более 50% раскулаченных оказались середняками и семьями красноармейцев. В одном Хопёрском округе оказались раскулачены более 3  тыс. середняков и 30 бедняков (!). Холмогорский район за первые 10 дней марта «коллективизировался» с 9 до 93% (!).

Имущество и вещи раскулаченных тут же складывались у церкви, продавались с торгов, часы, шубы покупали за бесценок местные коммунисты и активисты колхоза. Подобные безобразия творились на всей территории страны.

Местный колхозный актив, члены ВКП(б) и комсомольцы вместе с представителями райисполкомов, райкомов партии проводили опись имущества, затем семья «кулака», насчитывавшая в среднем от 5—6 до 10—12 человек, выгонялась из дома на улицу с минимальными пожитками и в кратчайший срок отправлялась на ближайшую железнодорожную станцию в общей колонне таких же несчастных. Дорвавшийся до дармового, недоступного ранее добра, колхозный актив отбирал у раскулачиваемых валенки, полушубки, шапки, платки, шали, перины, подушки, посуду, детские игрушки и матрасики — всё, что ценилось, вплоть до женского нижнего белья. По выражению одной коммунистки, участвовавшей в раскулачивании, «оставляли их в чём мать родила». По донесениям органов ГПУ, в Смоленской области лозунгом многих бригад по раскулачиванию стали слова: «Пей и ешь — всё наше!» Одно из самых пронзительных свидетельств рисует следующую картину раскулачивания в средней полосе РСФСР.

«Было мне тогда четыре года, когда пришли раскулачивать моих родителей. Со двора выгнали всю скотину и очистили все амбары и житницы. В доме выкинули всё из сундуков, отобрали все подушки и одеяла. Активисты тут же на себе стали примерять отцовские пиджаки и рубашки. Вскрыли в доме все половицы, искали припрятанные деньги и, возможно, золото. С бабушки (она мне приходилось прабабушкой, ей было больше 90 лет, и она всегда мёрзла) стали стаскивать тулупчик. Бабушка, не понимая, чего от неё хотят активисты, побежала к двери, но ей один из них подставил подножку, и когда она упала, с неё стащили тулупчик. Она тут же и умерла.

Раскулачивание Художник Г.Попов

Ограбив нас и убив бабушку, пьяные уполномоченные с активистами, хохоча, переступили через мёртвое тело бабушки и двинулись к нашим соседям, которые тоже подлежали раскулачиванию, предварительно опрокинув в печи чугуны со щами и картошкой, чтобы мы оставались голодными. Отец же стал сколачивать гроб из половиц для бабушки. В голый и разграбленный наш дом пришли женщины и старушки, чтобы прочитать молитвы по новопреставленной рабе Господней. Три дня, пока покойница лежала в доме, к нам ещё не раз приходили уполномоченные, всякий раз унося с собой то, что не взяли ранее, будь то кочерга или лопата. Я сидела на окне и караулила — не идут ли опять активисты. И как только они появлялись, быстро стаскивала со своих ног пуховые носочки, которые мне связала моя мама и прятала под рубашку, чтобы их у меня не отняли.

В день, когда должны были хоронить бабушку, в наш дом ввалилась пьяная орава комсомольцев. Они стали всюду шарить, требуя у отца денег. Отец им пояснил, что у нас уже всё отняли. Из съестного в доме оставалось всего килограмма два проса, которое мама собрала в амбаре на полу. Его рассыпали в первый день раскулачивания из прорвавшегося мешка, который тащили пьяные комсомольцы. Пока они рылись в доме, мама незаметно сунула в гроб, под голову мёртвой бабушки, наш последний мешочек с просом. Активисты, не найдя в доме денег, стали их искать в гробу у покойницы. Они нашли мешочек с просом и забрали его с собой».

Стоимость имущества, заносимая в опись, очень часто при раскулачивании занижалась, это позволяло местным активистам затем продавать награбленное по цене, приближенной к рыночной, или занижать реальный доход колхоза, полученный после раскулачивания. Так, например, в 1930 г. в Донском округе стоимость лошади по описи составляла 3—10 руб., а реальная рыночная цена — 60—70 руб., коровы — 3—4 руб., а рыночная — 30—40 руб. и т.д. Для крестьян, сочувствовавших раскулаченным или сопротивлявшихся коллективизации, чьё материально-имущественное положение никак не позволяло их хозяйства считать «кулацкими», колхозным активом был придуман специальный ярлык: подкулачник. Как легко догадаться, подкулачником мог стать каждый крестьянин, если в отношении его лояльности советской власти и колхозному строительству существовали какие-то сомнения. Начальник ГПУ Украины Б.А.Балицкий в письме от 25 февраля 1930 г. на имя Г.К. Орджоникидзе писал, что при проведении раскулачивания в Николаевском округе некоторые коммунисты и комсомольцы отказывались от проведения раскулачивания, «а один комсомолец сошёл с ума при проведении этой операции». Прочитав сообщение, Орджоникидзе пометил: «Интересное письмо». Сталин написал сверху: «В архив».

Единственная фотография Павлика Морозова. Посвящённый ему музей в дер. Герасимовка Тавдинского района станет музеем коллективизации и раскулачивания

На узловых станциях мужиков, детей, женщин, стариков и старух грузили, словно скот, в товарные теплушки и отправляли в Среднюю Азию, Казахстан, Коми, на Урал, в Сибирь. Везли неделями без хлеба, пищи и воды, по приезде поселяли в голую степь и предлагали устраиваться как угодно. Работы, медицинской помощи, жилья, продуктов — ничего не было, раскулаченные умирали сотнями, особенно маленькие дети и старики. Так осуществлялся форменный геноцид, жертвой которого становилась самая трудолюбивая и крепкая часть крестьянства. Только к лету 1930 г. было ограблено и разорено более 320 тыс. крестьянских хозяйств, присвоено имущества на сумму более 400 млн руб. Кроме того, не менее 100 тыс. хозяйств «самораскулачились» — крестьянские семьи успели распродать, порой за бесценок, нажитое имущество и бежать от арестов и депортации в города и на стройки. За февраль—апрель 1930 г. насильственной депортации из мест своего проживания в отдалённые районы СССР подверглись почти 350 тыс. человек.

Поскольку в постановлениях Политбюро не содержалось чёткого определения понятия «кулак», это обстоятельство привело к тому, что геноцид против крестьянства принял сразу же гораздо более широкие масштабы, чем это предусматривалось планами. В «кулаки», со всеми вытекающими последствиями, мог быть записан каждый крестьянин: кто хоть самый короткий срок использовал рабочую силу односельчан, не желал идти в колхоз, высказывал сомнения в его экономической эффективности, имел личные счёты с уполномоченными по хлебозаготовкам, односельчанами, представителями райисполкома или чем-то не угодил уполномоченному ОГПУ. Слово «кулак» превратилось в клеймо, означавшее одно: конфискацию имущества, разорение, полный слом прежнего быта, депортацию, бесконечные лишения и мытарства для детей и внуков, а может быть — концлагерь или расстрел. Расстрелы проводились по приговорам внесудебных органов — так называемых троек из представителей ОГПУ, партийных и советских органов. Трупы закапывали в балках, оврагах, заброшенных колодцах и шахтах, часто небрежно. Иногда могильники вскрывались по весне и обнаруживались местными жителями, ничего не знавшими о судьбе арестованных односельчан.

Кирилл АЛЕКСАНДРОВ,
кандидат исторических наук
(Санкт-Петербург)

Полгостью здесь: https://his.1sept.ru/2005/19/6.htm