Преступления Советов в Западной Беларуси и Западной Украине 1939 г

[istrind]

ОБ АРЕСТАХ В ЗАПАДНЫХ ОБЛАСТЯХ БЕЛОРУССИИ И УКРАИНЫ
в 1939–1941 гг.

Подлинность самих документов сомнений не вызывает — и внешний вид, и атрибутика убеждают в том, что они составлены именно в 1939–1941 гг. А разумного обоснования, зачем надо было фальсифицировать данные в ту эпоху, мы не находим. Союзные статсводки были предназначены лишь для крайне узкого круга лиц в НКВД — для наркома, его заместителей и начальников двух-трех основных отделов, а также для высших руководителей Политбюро и СНК; все эти лица имели свои дополнительные источники информации — лгать им в цифровых показателях арестов было просто бессмысленно. Сводки к тому же являлись базовым документом, на основании которого НКВД испрашивал у СНК бюджетные средства на проведение операции (которая безусловно стоила очень дорого — командировочные и другие сопутствующие расходы, увеличение штатов оперативников и тюремных работников и т.д.), на содержание и перевозку арестованных. Странно было бы для НКВД в этой ситуации сознательно преуменьшать масштабы своей деятельности.

Итак, согласно представленным данным (см. Таблицу 1), общее число арестованных ДТО и областными УНКВД в предвоенный период на бывших польских землях — в западных областях БССР и УССР, составляет 107 140. К этому числу следует прибавить еще несколько сот арестованных там же Особыми отделами военных округов. В результате получаем примерно 107,7–108 тысяч арестованных.

Попробуем оценить место этой операции в общем объеме репрессий в стране. Делать это удобно по годам.

Из общей цифры арестованных в СССР за 1939 г. на долю Западной Украины и Западной Белоруссии падает, как мы знаем (см. Таблицу 2), не менее, чем 19 382 человека (без учета арестованных Особыми отделами), то есть 43%. Если же считать с начала ввода войск, то есть с сентября (что, конечно же, правильнее), то аресты в западных областях Украины и Белоруссии составят 65,6% от общего числа арестованных по Союзу.

Для сравнения: в том же году по УССР (без Западной Украины) было арестовано 2458 человек, а по БССР (без Западной Белоруссии) — 1378 человек, и это были едва ли не самые масштабные аресты в старых регионах Союза.

Общесоюзные количественные итоги деятельности НКВД в 1940 г. на первый взгляд выглядят гораздо более «уравновешенными», чем в 1939 г. Втрое увеличилось общее число арестов, сильно уменьшилось, хотя все еще было относительно велико, число освобожденных («необоснованным оправданиям обвиняемых» было в этом году, начиная с марта, посвящено несколько специальных нормативных актов — и НКВД, и Наркомюста). Но и в этом году львиная доля арестов пришлась по-прежнему на жителей бывших польских земель. Из 132 958 «вновь арестованных» по Союзу на Западную Украину и Западную Белоруссию (без арестованных Особыми отделами) падает 75 448, что составляет 56% всех арестованных.

В таблице 3 (1940 г.) обращает на себя внимание наполнение графы «передано в другие органы»: получается, что в этом году из УНКВД Западной Украины и Западной Белоруссии «передали» фантастическое число арестованных — 34 328 человек. Это выглядит особенно странным, если учесть, что по всей стране всеми органами в этом году числилось «переданными» 43 565 человек. Прямого ответа на вопрос, куда и зачем передавали арестованных, мы не нашли и потому вынуждены ограничиться предположениями. Первое состоит в том, что УНКВД западных областей попросту не смогли одолеть всего объема работы по следствию, отнимавшую (сколь бы поверхностно или фальсификаторски она ни велась) несравнимо больше времени и сил, чем проведение арестов, и — с ведома Киева и Минска (а скорее всего, и Москвы) — разослали значительную часть своих арестованных для следствия и осуждения по старым областям УССР и БССР. Подтверждение этому находим, в частности, в заявлениях, поступающих в «Мемориал», в которых польские граждане просят найти следы их документов, указывая при этом, что арестованы они были, например, на Волыни, а осуждены в Одессе, или арестованы в Бресте, а осуждены в Минске и т.д. Не сомневаемся, что эти факты должны быть отражены в польской мемуаристике, к сожалению, нам почти неизвестной. Другое — косвенное — подтверждение находим в тех же союзных статистических сводках, где зафиксировано, что в 1940 г. в УССР (то есть именно в старые области Украины) «прибыло из других органов» 17 274 человека, в БССР — 1879 человек. Уверены, что большая часть этих людей была передана именно из УНКВД западных областей Украины и Белоруссии.

Есть и еще одна категория заключенных, которая, мы полагаем, была упрятана статистиками НКВД в графу «передано в другие органы». Напомним, что по известному («катынскому») решению Политбюро от 5 марта 1940 г. расстрелу подлежали не только 14 700 находившихся в лагерях военнопленных, но и 11 тысяч следственных арестованных из тюрем УНКВД Западной Украины и Западной Белоруссии. В конце 1950-х гг. тогдашний председатель КГБ А.Шелепин в специальной записке Хрущеву указал, что из этой последней категории были расстреляны 7305 человек. Документировать «убытие» этих людей, числившихся ранее в отчетности как «вновь арестованные», статистические работники НКВД могли только в одной графе — «передано в другие органы». Возможно, перед расстрелом (который частично осуществлялся прямо в тюрьмах) их действительно «перечислили» — за той самой «спецтройкой НКВД», которая была создана для проведения одной-единственной операции — реализации Постановления Политбюро о расстреле. (Характерно, что в «спецтройку» наряду с ближайшими приближенными Берии В.Меркуловым и Б.Кобуловым входил и начальник Первого спецотдела НКВД Л.Баштаков — видимо, считалось, что операция требует особенно тщательного учета.)

В 1941 г., как можно судить по цифровым показателям, массовая операция в западных областях Украины и Белоруссии пошла на убыль (см. Таблицу 4). Если в 1940 г. арестовывали в среднем около 6,3 тысяч человек в месяц, то теперь около 2,5 тысяч. К сожалению, мы не можем сейчас представить точный процент арестованных в западных областях от общего числа арестованных по Союзу — данные по интересующим нас регионам мы имеем за пять месяцев, а по стране в целом — за шесть (исключая регионы, впрямую затронутые войной, откуда информация за июнь также не поступила). Общее число арестованных за первые шесть месяцев 1941 г. по стране, которое нам известно, — 43 956 человек. В западных областях Украины и Белоруссии в январе—мае 1941 г. органами НКВД–НКГБ было арестовано 12 310 человек, то есть 28% от общего числа. Если бы мы могли сравнивать с нашими данными данные по всей стране не за шесть, а за пять месяцев, то тогда доля западных областей УССР и БССР составила бы предположительно 32–34%.

Всего же с сентября 1939 г. по июнь 1941 г. включительно по стране было арестовано всеми органами безопасности 206 646 человек, доля Западной Украины и Западной Белоруссии в этой цифре — примерно 52%.

Распределение арестованных в западных областях Украины и Белоруссии по социальному составу представлено нами в таблицах 5 и 6, которые охватывают только арестованных в 1939 и 1941 гг. За 1940 г. мы располагаем, к сожалению, лишь сводными данными по социальному составу всех арестованных по Союзу, выделить оттуда необходимые нам сведения по западным областям Украины и Белоруссии невозможно.

В таблицах отражены сведения лишь по арестованным УНКВД и ДТО — о социальном (как и о национальном) составе арестованных Особыми отделами мы обладаем информацией лишь за 1939 г.

Представленные данные, несмотря на неполноту, иллюстрируют, как нам кажется, определенную тенденцию (которая, впрочем, легко реконструируется и без всяких цифр). В начале операции аресты касались преимущественно тех, кто, в терминологии НКВД, имел «компрометирующее социальное и политическое прошлое» (лица из так называемых привилегированных сословий, крупные собственники, чиновники, офицеры, полицейские и т.п.). Их удельный вес в общем числе арестов в 1939 г. — 42%. Крестьян-"единоличников" среди арестованных было 16%. В 1939–1940 гг. люди с «компрометирующим прошлым» в основном были, видимо, уже «изъяты», и в 1941 г. они составили лишь около 5% от всех арестованных, в то время как крестьяне — 31,3%. Конечно, это факт не случайный — такова была естественная (может быть, и спланированная) последовательность операции, во главу угла которой не могла не быть поставлена именно «классовая» установка.

Данные о национальном составе арестованных у нас так же неполны, как и о социальном составе, — из союзных статистических отчетов мы имеем сведения лишь за 1939 и 1941 гг. (Таблицы 7 и 8).

К сожалению, Справка охватывает не всех арестованных в западных областях Украины и Белоруссии, а только представителей четырех самых многочисленных национальностей — поляков, украинцев, евреев и белорусов. В Справке, как и в наших таблицах, нет сведений об арестованных Особыми отделами военных округов. Кроме того, данные 1941 г. в ней приведены только за январь и февраль — следовательно, «отстают» от нашей статистики на три месяца. Несмотря на это, только благодаря Справке восстанавливается сравнительно полная картина. Поэтому мы приведем сведения из нее полностью:

	Всего арестовано	в том числе:
		западные области УССР				западные области БССР
		поляков	украинцев	евреев	белорусов	поляков	украинцев	евреев	белорусов
за 1939 г.	18260	5406	2779	1439	43	5256	254	661	2422
за 1940 г.	69517	15518	15024	10924	119	13414	575	9482	4461
январь	2213	499	313	146	3	926	5	83	238
февраль	4982	1734	979	768	11	1147	8	240	95
март	6278	2759	1077	494	12	1443	31	230	232
апрель	5350	2704	985	378	9	597	44	271	362
май	6009	2255	1149	198	8	1603	71	274	451
июнь	8530	1154	1253	975	13	2725	97	1764	549
июль	12258	1233	1509	1262	13	1564	171	5946	560
август	3501	658	1412	242	9	549	45	353	233
сентябрь	10552	1287	2094	5689	18	879	35	127	423
октябрь	3535	496	1471	378	7	700	27	64	392
ноябрь	3181	370	1197	187	7	754	23	83	560
декабрь	3128	369	1585	207	9	527	18	47	366
за 1941 г.	4723	525	2179	332	16	940	53	190	488
январь	2177	246	1019	155	8	467	24	72	186
февраль	2546	279	1160	177	8	473	29	118	302
ВСЕГО:	92500	21449	19982	12695	178	19610	882	10333	7371

Сопоставление информации из таблицы 7 с соответствующими данными за 1939 г. из Справки выявляет расхождения, свидетельствующие о том, что сведения в таблице и Справке основаны на разных источниках. Возможно, что для Справки специально истребовались сведения с мест. В то же время расхождения данных для 1939 г. относительно невелики. Это убеждает нас в том, что данными Справки можно пользоваться и за 1940 г., сведения о котором в «регулярной» отчетности у нас отсутствуют.

Наконец, таблицы 13–16 посвящены сведениям об осуждении арестованных. Здесь наши данные заведомо неполны.

Во-первых, в этих таблицах отсутствуют сведения о бессудном расстреле следственных заключенных по Постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г. Ни в каких официальных статистических отчетах НКВД этот расстрел не учтен. Естественно, что при подсчете числовых данных эти 7305 человек должны быть приплюсованы к указанному у нас числу получивших приговоры к ВМН по решениям судов и трибуналов.

Во-вторых, наши таблицы не включают сведения о судебных решениях по делам арестованных органами НКВД западных областей и затем переданных (фактически, а не фиктивно) для ведения следствия и осуждения в другие регионы. Информация об этой категории растворена в статистике осуждений тех регионов, куда их передали, вычленить ее по доступным нам источникам невозможно. Кроме того, с бывших польских земель в 1940–1941 гг. многие сумели перебраться на жительство в старые области Украины и Белоруссии, и часть из них были арестованы там.

Таким образом, реально «западников» с осени 1939 г. по май 1941 г. осудили намного больше, чем это видно из наших таблиц. Наши же данные касаются только тех арестованных и привлеченных без ареста, чьи законченные следственные дела были направлены для вынесения судебных решений непосредственно из органов НКВД Западной Белоруссии и Западной Украины. Что касается решений по делам Особых отделов Киевского и Белорусского (Западного) военных округов, то здесь мы оказываемся в той же ситуации, что и при рассмотрении таблиц «движения арестованных», — там мы не могли вычленить «наших» арестованных, здесь — «наших» осужденных.

Мы не обсуждаем в этой публикации ничего, что выходит за рамки обозначенного нами периода, и поэтому не пытаемся оценивать хотя бы приблизительно, сколько заключенных, ожидавших приговоров или уже приговоренных к разным срокам, были расстреляны в прифронтовых тюрьмах в первые дни войны в ходе эвакуации, сколько получили приговоры позже, уже в тюрьмах глубинных областей Союза, куда они были эвакуированы, сколько человек было арестовано среди депортированных (уже в трудпоселениях), и т.д. Эти вопросы требуют отдельного изучения.

Первое, что обращает на себя внимание, — это большая разница между числом «направленных по подсудности» из таблиц «движения арестованных» и числом принятых судебных решений из таблиц, содержащих сведения об осуждениях. Примерно по половине направленных с 1939 г. в различные судебные инстанции дел к 1 июня 1941 г. еще не было вынесено решений. Этому не следует удивляться — такое «отставание» в 1920–1930-е гг. было делом вполне обычным и преодолевалось только в эпохи, когда местные органы ОГПУ–НКВД получали разрешение на создание собственных «троек», имевших право выносить приговоры.

Сами по себе таблицы, как нам кажется, не должны вызывать затруднений при чтении. Легко заметить, что в таблицах 1940 и 1941 гг., в отличие от 1939 г., не выделены осужденные к тюремному заключению. Это не значит, что перестали применять эту меру репрессии — просто изменилась форма отчетности.

Для ответа на вопрос, отличалась ли практика судебных решений по делам арестованных в западных областях Украины и Белоруссии от соответствующей практики по всей стране, мы сопоставили представленные выше данные за 1940 и 1941 гг. по западным областям Украины и Белоруссии с соответствующими данными по всей стране (Таблица 17).

Это сопоставление обнаруживает некоторую, впрочем, не слишком явную, тенденцию в судебной политике по делам органов НКВД западных областей Украины и Белоруссии. Осуждали по этим делам не более сурово, чем по делам НКВД в других регионах. Но вот освобождали значительно реже. Конечно, основная причина этого в 1940 г. — продолжавшийся по инерции до середины года процесс пересмотра дел 1937–1938 гг. Но все-таки объяснить значительную процентную разницу только этим обстоятельством невозможно. Была, полагаем, и некая специальная судейская установка в отношении к арестованным в западных областях, скорее всего, психологическая, — цель в самом общем виде виделась не в том, чтобы вынести более суровый приговор, а в том, чтобы осудить в принципе. Потому-то, с одной стороны, процент осужденных к сравнительно небольшим лагерным срокам (до 5 лет) в западных областях был выше, чем в остальных регионах СССР, а с другой, процент освобождений по судебным решениям, равно как и процент приговоров, не связанных с удалением осужденных из мест их постоянного проживания («принудработы», «прочие меры»), — намного ниже.

Проведенная операция была действительно массовой. Арестам и депортациям было подвергнуто более 400 тысяч человек. Более интенсивными за весь довоенный период советской истории были только репрессии эпохи коллективизации.
О.А.Горланов, А.Б.Рогинский
(НИПЦ «Мемориал»)